Первым почуял ветер Хочкис.
— Свежий воздух, — сказал он.
— Конечно, — сказал Яффе.
Тесла оглянулась на Грилло. На свои ощущения она уже не полагалась.
— Ты чувствуешь? — спросила она.
— Кажется, да — Его голос был едва слышен.
Обнадеженные, они стали подниматься быстрее, хотя каждый следующий шаг давался труднее. Земля вокруг пришла в движение, кое-где тоннели заметно трясло. Но теперь им придавал силы не только свежий воздух — вверху забрезжил дневной свет. Вскоре они смогли разглядеть скалу, по которой карабкались вверх. Яффе подтягивал свое тело одной рукой с поразительной легкостью, словно оно ничего не весило. Остальные едва за ним поспевали, хотя их ослабевшие тела подстегивал адреналин. Свет становился все ярче, и они стремились ему навстречу, щурились от его сияния, забыв о ранах.
В голове Теслы проносился поток обрывочных мыслей, больше похожих на образы из сновидения, чем на осознанные мысли. Ее разум был слишком истощен, чтобы сконцентрироваться. Но она постоянно возвращалась к тем пяти минутам, когда ей пришлось разгадывать символы медальона. Она поняла причину, когда показалось небо: подъем из темноты был подобен эволюции, как возвращение с того света. От хладнокровных — к теплокровным, от слепых и близоруких — к полностью прозревшим. За этим люди и спускаются под землю, мелькнула у нее неясная мысль. Чтобы вспомнить, почему они живут под солнцем.
В самом конце подъема, когда свет заливал все вокруг, Яффе пропустил Хочкиса вперед.
— Передумал? — спросила Тесла.
Но его лице отражалось не только сомнение.
— Чего ты боишься? — спросила она.
— Солнца, — ответил он.
— Эй, вы двое, идете? — спросил Грилло.
— Через секунду, — ответила Тесла. — Иди вперед.
Он протиснулся мимо них и преодолел оставшиеся до поверхности футы. Хочкис был уже там. Тесла слышала, как он смеется. Откладывать удовольствие последовать за ним было трудно, но они не могли оставить здесь того, за кем шли.
— Ненавижу солнце, — сказал Яффе.
— Почему?
— Оно ненавидит меня.
— Оно причиняет тебе боль? Ты что, вампир? Яффе щурился на свет.
— Флетчер любил солнце.
— Может, тебе стоит у него кое-чему научиться?
— Слишком поздно.
— Нет, не слишком Ты натворил немало бед, но у тебя есть шанс сделать кое-что хорошее. На нас надвигается опасность похуже, чем ты. Подумай об этом.
Он не ответил.
— Послушай, — продолжала она, — солнцу нет никакого дела до твоих поступков. Оно светит всем, и плохим и хорошим. Хотелось бы, чтобы было не так, но от меня здесь ничего не зависит.
Он кивнул.
— Я не рассказывал тебе про… Омаху?
— Потом, Яффе. Надо идти.
— Я умру, — сказал он.
— Тогда закончатся все твои неприятности, — сказала она. — Пошли!
Он взглянул на нее в упор. Сияние в его глазах, которое она видела в пещере, угасло. Ничто в его облике не напоминало о сверхъестественных способностях. Он был ничем не примечателен: бледное потрепанное человеческое существо, какого не удостоишь в толпе повторным взглядом, разве что задумаешься, что за горе заставило его так опуститься. Они отдали столько времени и сил (и жизнь Уитта), чтобы вытащить его из-под земли. Вряд ли он того стоил.
Опустив голову, чтобы спрятать лицо от света, Яффе преодолел оставшиеся до поверхности несколько футов. Она шла за ним. От солнца закружилась голова, Теслу замутило. Пытаясь справиться с тошнотой, она закрыла глаза. Открыть их ее заставил взрыв смеха. Это был не просто смех облегчения. Они выбрались на землю посреди парковки перед мотелем «Терраса». Плакат прямо перед ними гласил: «Добро пожаловать в земной рай Паломо-Гроува!»
Глава 6
Как когда-то давно любила повторять трем своим подругам Кэролин Хочкис, земная кора тонка, а Гроув построен вдоль ее слабой линии. В один прекрасный день кора треснет и город провалится в пропасть. За двадцать лет после того, как Кэролин прекратила свои пророчества с помощью снотворного, техника предсказаний таких событий ушла далеко вперед. Стало возможным наносить на карты тончайшие трещины и следить за их развитием Своевременное предупреждение обещало в случае опасности спасти жизнь миллионов не только в таких гигантах, как Сан-Франциско и Лос-Анджелес, но и в маленьких городках вроде Гроува. Но никто не смог предсказать ни событий в Кони-Ай, ни их последствий. Прорывы материи пространства внутри дома Вэнса послали едва заметный, но достаточно уверенный сигнал к Холму, дальше в пещеры и тоннели под городом, побуждая всю систему, до этого невнятно роптавшую, закричать в полный голос и опрокинуться. Самые впечатляющие последствия бунта наблюдались на нижних склонах Холма. Земля раскрылась, и одна из «улиц-полумесяцев» стала трещиной в двести ярдов длиной и двадцать шириной. На этом разрушения не прекратились, как должно было бы быть при обычном землетрясении. Сигнал хаоса распространился дальше. Небольшие трещинки расширились и поглотили дома, гаражи, магазины и тротуары. В Дирделле ближайшие к лесу улицы первыми пострадали от разрушений. Нескольких оставшихся там жителей предупредил о надвигающейся катастрофе массовый исход животных, спешивших прочь из леса. Деревья пытались вырвать из земли корни и тоже бежать, но у них ничего не вышло и они упали. За ними последовали дома. Улица за улицей складывались, как костяшки домино. Та же участь постигла Стиллбрук и Лорелтри — с той лишь разницей, что там не было каких-либо очевидных предупреждений. Прямо посреди улиц и дворов разверзались трещины. Из бассейнов в считанные секунды уходила вода, а дороги превращались в макеты Большого Каньона. В конце концов все районы Паломо-Гроува поглотила земля, на которой он стоял.
Конечно, не обошлось без жертв. Но в большинстве случаев они остались незамеченными, потому что погибли люди, в одиночестве сидевшие в своих домах и не выходившие уже несколько дней. Никто их не искал — ведь никто не знал, кто покинул город, а кто остался. Показная сплоченность жителей Гроува после той памятной ночи в молле оказалась фальшивой. Никто не собирался, чтобы обсудить создавшееся положение, никто не делился друг с другом страхами. Дела становились все хуже, и целые семьи просто удирали, часто по ночам, не сказав ни слова соседям. Те одиночки, что предпочли остаться, оказались похороненными под обломками собственных крыш, и никто не знал, что они там. Когда власти заинтересовались размером ущерба, многие улицы превратились в непроходимые участки, и поиск жертв стал первостепенной задачей. А самый важный вопрос — что же случилось (и до сих пор продолжало происходить) в доме Бадди Вэнса? — отошел на второй план.
Для первых прибывших полицейских — бывалых патрульных, повидавших, как им казалось, все на свете, — было очевидно: обнаружить силу, бушевавшую в Кони-Ай, не так-то просто. Через полтора часа после того, как первый патруль прибыл на место происшествия и доложил начальству о состоянии дома Вэнса, там появились несколько агентов ФБР. К ним из Лос-Анджелеса выехали двое ученых — физик и геолог. Когда они вошли в дом, то признали это необъяснимое явление смертельно опасным. Среди бесчисленных вопросов бесспорным был один факт — местные жители знали о надвигавшейся катастрофе. Они покинули город за несколько часов, а то и дней, до начала разрушений. Почему никто не пожелал предупредить кого-то за пределами города об опасности — еще одна из бесчисленных загадок этого места.
Если бы полицейские знали, где искать, они получили бы ответы на свои вопросы у любого из четверых людей, выбравшихся на поверхность земли перед мотелем «Терраса». Возможно, кое-что они сочли бы бредом, но даже Тесла, раньше выступавшая против того, чтобы Грилло рассказал свою историю миру, теперь была готова выложить все, что знает, будь у ее силы. Солнечное тепло и свет оживили ее, высушили кровь и грязь на лице и теле и загнали холод глубоко внутрь. Конечно, вряд ли четверо смогли бы говорить сразу. Солнце согрело и успокоило их, но оно осветило кровь на их разорванной одежде.