— Век живи — век учись.
Дейл изо всех сил старался скрыть улыбку, но представление ему явно нравилось.
— Дейл, повзрослей, — огрызнулась мисс Беллмер. — Педовка тупая.
— По крайней мере, эта педовка всё ещё может сказать тебе «отсоси», — хмыкнул Дейл.
Теперь настал черед Гарри бороться с улыбкой.
— Дети. А ну не балуйте, — нахмурился Соломон.
Мисс Беллмер вздохнула, приложив руку ко лбу.
— Сол, дорогуша, не найдётся ли в твоём баре водки?
— Несу, — сказал Сол и отправился на поиски выпивки, позволив мисс Беллмер и Гарри продолжить разговор.
— Так как вы себя чувствуете? — спросила целительница.
— Живым, — ответил Д’Амур, а затем он наклонился поближе и зашептал: «И благодарить тебя не за что. Признайся — ты удивилась, увидев меня. Я помню твой голос. Помню, что случилось после твоего визита. И что-то мне подсказывает, что если бы та отвратительная тварь из кошмара поймала меня, мы бы сейчас не разговаривали. Так что мне бы хотелось узнать, кому и за сколько ты продала свою душу.»
Мисс Беллмер улыбнулась, прочистила горло и сказала:
— Могу вас уверить, детектив, я не имею ни малейшего представления, о чём речь.
— Так я тебе и поверил.
Д'Амур отвернулся от Беллмер и осторожно поковылял обратно к дивану.
— Фредди, дорогуша, тебе бы не мешало румян подрисовать. Бела, как простыня, — заметил Дейл.
— Отъебись, Дейл, — огрызнулась Беллмер уже более басовитым голосом. — Что до тебя, Д'Амур, я бы не нарывалась. У меня влиятельные друзья. Пиздец какие влиятельные. Ты и мечтать не мог о такой крыше.
— Да им плевать на такую дребедень, как мы, уж поверь, — сказал Гарри. — Для них мы лишь пушечное мясо.
— Ты не знаешь, кто они.
— Как скажете, сер. Но могу тебе гарантировать, что придет день, и окажешься с носом, как и я.
Ответ Гарри заронил в мысли мисс Беллмер сомнение, и она смолкла.
Она так плотно стиснула губы, будто изо всех сил старалась не дать Д’Амуру стройматериалов для её же эшафота.
— Никогда ещё не видел тебя такой тихоней, Фредди, — подковырнул её неугомонный Дейл. — В чём дело, куколка? Хер проглотила?
Беллмер пригрозила двум мужчинам длинным наманикюренным ногтем.
— У меня есть управа на подобных дебилов. Шавок, вроде вас, нужно хоронить сразу. Сами выроете себе по яме, уж я прослежу. Затем я дам вам по подсрачнику и притрушу сверху землёй. Аккуратно. Дёшево. Анонимно.
— Господи Всемогущий, — поразился Дейл, — откуда ты этого набралась?
— Ты уже однажды попыталась меня убить, — молвил Д'Амур, — и если попытаешься ещё раз, мне это может не понравиться.
— Посмотрим, как тебе понравится землю жрать, хреносос. Прислушайся к моему совету. Укатывай домой.
Из кухни явился Соломон с открытой бутылкой водки и четырьмя шотами — как раз вовремя, чтобы услышать конец тирады.
— Фредди? Что на тебя нашло? — удивился он.
Фредди обернулась и увидела разочарование на лице старого друга.
— Сол, — заговорила Беллмер, пытаясь взять себя в руки. — Я пришла тебя предупредить. Этот человек опасен. Я думаю…
— А я думаю, что тебе пора уходить, — перебил её Сол.
Фредди Беллмер с секунду переваривала сказанное Соломоном. Когда стало ясно, что он не собирается брать слова обратно, она хлестнула через плечо локоном длинных волос и посмотрела на казавшиеся крохотными на её грубом запястье часы.
— Какая досада, — сказала она, стараясь сохранить спокойствие. — Уже опаздываю к следующему пациенту.
И, не попрощавшись, она выскочила на улицу. Зависла тишина. Её развеял Дейл:
— Я всегда знал, что она — хуйло.
12
На следующий день Гарри сел на полуденный рейс из Нового Орлеана. Он попытался отплатить Соломону с Дейлом за их доброту, но они, естественно, не приняли ни цента. Гарри понял, что лучше на них не давить. Он попрощался, оставил визитку и отправился в серый, дождливый Нью-Йорк.
Когда Гарри вернулся домой, он был рад найти квартиру как раз такой, какой он её любил. В помещении царил хаос, и кухня была завалена банками от пива и коробками от китайской еды, содержимое которых дозрело в несколько маленьких экосистем плесени. Гарри решил оставить всё на потом. Ему хотелось лишь отоспаться, и на этот раз он надеялся обойтись без смертоносных снов. Он снял куртку, ботинки, проковылял в спальню и повалился на кровать. Не успел Гарри натянуть покрывало, как сон победил, и усталый детектив благодарно погрузился в его пучины.
Проспав почти двадцать шесть часов, Д'Амур позволил залежавшемуся телу постепенно привыкнуть к состоянию бодрствования, и после небольшой паузы, наполненной привычными внутренними дебатами, он выбрался из кровати и сонно пошаркал в ванную.
Гарри пустил воду и представил, что она смывает не только естественное скопление телесных масел, но и события последних нескольких дней. Пока вода боролась с воспоминаниями, Гарри думал о своих новых ранах. Он глянул вниз и обнаружил, что бёдра почти зажили, хотя, несомненно, на их месте появится несколько новых блестящих шрамов. «Всё в порядке вещей», — подумал Гарри.
Полчаса спустя — чистый, в свежей одежде, с удобно припрятанным и заряженным револьвером — он вышел на улицу и отправился к Норме. Гарри нужно было многим с ней поделиться. Дождевые тучи унесло, и город мерцал в лучах клонившегося к закату летнего солнца.
У Гарри было хорошее, даже оптимистическое настроение, что случалось довольно редко. Да, Гуд порядочно наврал, но хотя бы деньги в камере хранения оказались настоящими, и благодаря этому Гарри мог, наконец, выплатить задолженность по квартплате (накопилось её месяца за три-четыре) и купить пару крепких ботинок. Но он знал, что после этих трат опять выйдет на ноль.
Главной проблемой в карьере детектива, чьё благосостояние постоянно подрывалось неподвластными Гарри сверхъестественными силами, было не то, что стычки с паранормальными феноменами портили ему одежду, а то, что с оплатой не ладилось. Но при этом Гарри не отрицал удовольствие от осведомленности о тайной жизни любимого города: дорогие красотки, прохладой отвечавшие на его восторженный взгляд, или же начальники высшего эшелона со стрижками за тысячу долларов — они жизнь проживут, но так и умрут невеждами.
Нью-Йорк был не единственным городом в мире с магией в его крови. Все великие мегаполисы Европы и Дальнего Востока также хранили собственные секреты, но такой бурной сверхъестественной активности, как на Манхэттене, не встречалось нигде. Те, кто научился смотреть мимо пёстрых обманок города, буквально повсюду замечали свидетельства того, что остов являлся полем вечной битвы между ангелами в человеческом подобии и силами раздора и отчаяния. От участия в этой войне не был застрахован никто.
Если бы Гарри родился под звездой менее благосклонной, он мог бы оказаться в числе обезумевших городских кочевников и влачил бы свои дни, попрошайничая на улицах, чтобы наскрести денег на эликсир забытья, а ночи бы проводил в поисках ночлега, где бы не слышалось, как поют в темноте враждующие стороны, верша свои поздние дела. За всё время Д’Амур слышал лишь одну песню в их исполнении — «Денни, мальчик мой» [33] , гимн смерти и слезливой сентиментальности.
Затягивали эту балладу так часто, что Гарри выучил её слова назубок.
По дороге к Норме он заглянул в закусочную «У Рюфферта» и заказал себе тот же завтрак, что и последние двадцать пять лет, если был в городе. Джим Рюфферт всегда успевал налить кофе, сыпнуть в него сахара и плеснуть молока ещё до того, как Гарри оказывался рядом с его прилавком.
— Гарри, друг мой, мы с женой тебя с неделю не видывали, — сказал Джим. — Жена говорит: «Да помер он», но я всегда отвечаю, что фигушки. «Только не Гарри. Нет, сер. Гарри не умрет. Гарри будет жить вечно». Разве не так?
— Бывает, я и сам так думаю, Джим.
Гарри оставил в баночке для чаевых немного денег (как обычно, больше, чем мог себе позволить) и пошёл на выход. Когда он открывал дверь, с ним столкнулся какой-то мужчина — незнакомец спешил, хотя явно не понимал, куда именно.