Но когда он спустился до половины, мучения достигли предела, потому что появилась Роза Макги. Она возникла из мглы, призывая Джекоба, тревога в ее голосе была такой сильной, что Джекоб попросил Уилла подождать, пока он будет говорить с ней. Роза была взвинчена. Уилл не слышал ни слова из их разговора, но увидел, что Джекоб успокаивающим жестом положил руку ей на плечо. Он кивал и слушал, потом ответил, придвинувшись к ней почти вплотную. Минуту спустя он вернулся к Уиллу.

— У Розы неприятности. Нам нужно быть настороже.

— Какие?

— Не задавай вопросов, поверь на слово. А теперь, — он показал вниз по склону холма, — нам надо торопиться.

Уилл, подчинившись, двинулся вниз. Он бросил напоследок взгляд на Розу и увидел, что она присела на плоский камень, с которого как будто смотрела в сторону Суда.

«Может, ее выгнали оттуда? — недоумевал Уилл. — Из-за этого она и подняла панику?»

Наверное, он никогда этого не узнает. Уставший и подавленный, он продолжил спуск.

Уилл увидел, что в деревне что-то происходит: несколько машин с проблесковыми маячками, повсюду стайки людей. Двери многих домов распахнуты, хозяева стоят на пороге полураздетые, наблюдая за происходящим.

— Что тут такое? — удивился Уилл.

— Что бы ни было, нас это не касается, — ответил Джекоб.

— А они не меня ищут?

— Нет, не тебя.

— Значит, ее? — догадался Уилл, и ему сразу стала ясна причина беспокойства Розы. — Они ищут Розу.

— Боюсь, что так, — отозвался Джекоб. — Она нашла себе приключение. Но Роза в состоянии позаботиться о себе. Давай-ка остановимся на минуту и подумаем, какие у нас есть варианты.

Уилл покорно остановился, и Джекоб шага на два-три спустился по склону. Наконец они оказались в двух ярдах друг от друга. После рощи Джекоб ни разу не подходил к Уиллу ближе.

— Тебе отсюда видно, где живет твой друг?

— Да.

— Покажи мне, где это.

— Видите, там, где припаркован полицейский автомобиль, дорога поворачивает?

— Вижу.

— За этим поворотом есть улица, она идет налево, видите?

— И ее вижу.

— Это Сэмсон-роуд, — сказал Уилл. — Они живут в доме, рядом с которым склад утиля.

Джекоб хранил молчание, изучая местность.

— Я смогу вернуть вам эту книгу, — напомнил Уилл, опасаясь, как бы он не направился туда один.

— Я знаю, — сказал Джекоб. — Полагаюсь на тебя. Но не думаю, что с нашей стороны будет благоразумно оказаться сейчас в гуще событий.

— Мы можем пройти задами.

Он показал дорогу. На это ушло бы еще около получаса, но позволило бы проскользнуть незамеченными.

— Похоже, это самое мудрое решение, — заметил Джекоб.

Он стянул правую перчатку и полез в карман за ножом.

— Не волнуйся, — сказал он, перехватив встревоженный взгляд Уилла. — Я не запятнаю его человеческой кровью без крайней необходимости.

Уилла пробрала дрожь. Час назад, поднимаясь с Джекобом на холм, он чувствовал себя счастливым, как никогда прежде. От прикосновения ножа по руке проходил трепет удовольствия, а те пустяшные смерти, причиной которых он стал, наполняли его гордостью.

Теперь Уиллу казалось, что все это было в другом мире, с кем-то другим. Он посмотрел на свои руки. Ему так и не удалось отчистить их до конца, и даже в сумерках он различал на них кровь птиц. По телу прошла судорога отвращения к самому себе. Если б он мог убежать прямо сейчас, то, наверное, так бы и сделал. Но тогда Джекоб отправится на поиски книги сам, а Уилл не хотел идти на такой риск, пока в руке Джекоба этот нож. Уилл знал по собственному опыту, как своеволен его клинок, как одержим злом.

Повернувшись спиной к ножу и своему спутнику, он стал спускаться, но теперь уже не к деревне, а в обход, чтобы никто не увидел, как они подбираются к крыльцу Каннингхэмов.

Когда Фрэнни проснулась, часы у ее кровати показывали двадцать пять минут шестого. Но она все равно встала, зная, что отец, который всегда был ранней пташкой, поднимется не позже, чем через пятнадцать минут.

Но она нашла его уже на кухне: полностью одетый, он наливал себе чай и курил сигарету. Отец улыбнулся ей довольно мрачно.

— Там что-то происходит, — сказал он, накладывая сахар в чашку. — Пойду посмотрю, что за дела.

— Съешь сначала тосты, — возразила Фрэнни.

Она не стала ждать ответа. Взяла батон из хлебницы, подошла к буфету за ножом, потом к плите, включила гриль, вернулась нарезать хлеб. И все это время думала, как это странно — делать вид, будто этим утром ничто в мире не изменилось, тогда как в глубине души она уверена в обратном.

Первым заговорил отец. Стоя к ней спиной, он смотрел в окно.

— Не знаю, что за дела творятся, — он покачал головой, — раньше тут было безопасно.

Фрэнни сунула в гриль два толстых ломтя хлеба и, достав из буфета свою любимую кружку, налила чаю. Как и отец, она клала много сахара. В семье они двое сладкоежки.

— Я иногда начинаю бояться за тебя, — сказал отец, повернувшись к Фрэнни. — Дела в мире идут так…

— Со мной все будет в порядке, па.

— Я знаю, — отозвался он, хотя, судя по выражению лица, не слишком верил в то, что говорил. — Со всеми нами все будет в порядке.

Он раскрыл объятия, и она подошла к нему, крепко прижалась.

— Но только становясь старше, — продолжал отец, — ты увидишь, что в мире больше зла, чем добра. Поэтому-то и нужно работать с утра до ночи, чтобы твои близкие жили в безопасности. В таком месте, где можно запереть дверь.

Он покачал ее в объятиях.

— Ты моя принцесса, ты это знаешь?

— Знаю, — ответила Фрэнни, улыбаясь.

Мимо проехала полицейская машина с включенной сиреной. Выражение счастья исчезло с лица Джорджа Каннингхэма.

— Сейчас намажу маслом тосты, — сказала Фрэнни, погладив отца по груди. — Сразу настроение улучшится.

Она вытащила из гриля ломти хлеба и перевернула их.

— Хочешь мармелада?

— Нет, спасибо, — сказал он, глядя, как она суетится — к холодильнику за маслом, потом назад к плите, достает горячие тосты и кладет их на тарелку.

Фрэнни намазала масло толстым слоем — знала, что ему так нравится.

— Держи, — сказала она, подавая тост отцу.

Он стал есть, одобрительно бормоча.

Теперь нужно только молока к чаю. Картонная упаковка оказалась пустой, но молочник, наверное, уже приходил, и Фрэнни направилась к двери. Оба запора — верхний и нижний — были закрыты. Она не могла припомнить, чтобы когда-то так было. Родители явно беспокоились, когда шли спать. Фрэнни открыла верхний запор, нагнулась, чтобы отпереть нижний, и наконец распахнула дверь.

Никаких признаков дня еще не было — ни просвета. Впереди был один из тех зимних дней, когда свет едва успевает появиться и тут же исчезает. Но снег идти перестал, и в свете фонаря улица была похожа на застеленную постель. Пухлые белые подушки привалились к стенам, на крышах и мостовых лежали лоскутные одеяла. Это зрелище ласкало глаз. Оно напомнило о близости Рождества, когда все будут петь и смеяться.

На ступеньке ничего не было: молочник сегодня запаздывал.

«Ну и ладно, — подумала Фрэнни, — попью чай и так».

А потом она услышала скрип чьих-то шагов. Подняла голову и увидела кого-то на другой стороне улицы. Она не знала, кто это: человек стоял там, куда не доходил свет фонаря, но оставался там лишь несколько мгновений. Понял, что его увидели, и вышел из серой тени на свет. Это был Уилл.

Глава 13

Роза ждала на камне, чутко прислушиваясь. Они скоро будут здесь. Ее преследователи. Она слышала каждый скрип их ботинок, облепленных снегом, — они шли по склону холма в ее сторону. Один — всего их было четверо — курил на ходу (она видела огонек сигареты, который светился ярче, когда он затягивался). Другой был молодой и дышал легче, чем его спутники. Третий время от времени прикладывался к фляжке с бренди, а когда предложил выпить товарищам, она отчетливо услышала, что он глотает звуки. Четвертый вел себя тише остальных, но иногда, если Роза прислушивалась изо всех сил, ей казалось, она слышит, как он бормочет что-то себе под нос. Но бормотание было слишком невнятным, чтобы его разобрать, и она подумала, что это молитва.