— Этот звук действительно из пирамид? — спросил Остов.

Тлен кивнул.

— Но это же гробницы, — произнес Остов. — Здесь хоронили членов королевских семей.

— А также их рабов, евнухов, лошадей, кошек, священных змей и василисков.

— Они мертвы, — сказал Остов. — Змеи, евнухи, и все остальные. Все мертвы.

— Мертвы и мумифицированы, — ответил Тлен.

— Тогда откуда эти звуки?

— Хороший вопрос, — проговорил Тлен. — И учитывая, что через несколько минут ты все увидишь сам, у тебя есть полное право знать. Представь себе мертвые цветы.

— Цветы?

— Да. То, что ты слышишь, это шум насекомых, которых они привлекают.

— Насекомых? Такой громкий шум не может исходить от насекомых, Повелитель, — Остов напряженно усмехнулся, словно счел это шуткой. — Все равно, — продолжал он, — зачем им издавать такие звуки?

— Объясни ему, Вол.

Вол ухмылялся, ухмылялся и ухмылялся.

— Они издают этот звук, потому что чуют нас, — сказал он. — Особенно тебя, Остов.

— Почему меня?

— Они чуют, что ты близок к смерти, и облизываются в предвкушении.

Остов с презрением ответил:

— У насекомых нет губ.

— Сомневаюсь, что ты когда-нибудь их рассматривал, — сказал Вол, подходя к Остову.

Три желтых улыбки Вола оказались для Остова чересчур. Он толкнул его с такой силой, что многие обитавшие на черепе насекомые попадали в воду. Вол огорченно вскрикнул, повернулся и свесился через край баржи к воде у ступеней, чтобы собрать упавших питомцев.

— Пожалуйста, только не утоните, малыши! Где вы? Пожалуйста, пожалуйста, только не утоните! — Он испустил низкий стон, который начался у него в кишках и прошел через все тело, вырвавшись из горла криком ярости и страдания. — Они погибли! — заорал он, оборачиваясь к убийце. — Из-за тебя!

— Ну и что? — сказал Остов. — Даже если и так. Это всего лишь вши и черви.

— Они — мои дети! — кричал Вол. — Мои дети!

Тлен поднял руки.

— Тихо, господа. Вы продолжите беседу, когда мы закончим свои дела. Слышишь, Вол? Прекрати скулеж! У тебя будут другие вши, такие же замечательные.

Пока оба мужчины угрюмо смотрели друг на друга, Тлен отправился на нос баржи. Во время ссоры немелодичный шум внутри пирамид стих. «Пчелы», или кто бы его ни издавал, замолчали, прислушиваясь к ссоре Вола и Остова. Теперь молчали и обитатели Пирамид, и их гости, ожидая любых звуков и зная, что очень скоро они увидят друг друга.

Баржа подошла к каменным ступеням, ведущим к дверям Великой Пирамиды. Судно стукнулось о камни, и не дожидаясь, пока заплаточники его пришвартуют, Тлен сошел с палубы и начал подниматься к дверям. Мендельсон Остов и Лиман Вол заторопились следом.

13. Расплод

Потребовалась серьезная подготовка и приличный подкуп, чтобы организовать посещение Тленом пирамид Ксуксукса. Это было священное место: в огромных усыпальницах лежали короли и королевы, принцы и принцессы, а в комнатах поскромнее — их слуги и животные. Уже многие поколения королевские роды не хоронили здесь своих членов, поскольку все шесть пирамид были наполнены умершими и их принадлежностями. Но пирамиды продолжали тщательно охранять солдаты, служившие Церкви Ксуксукса. Они оцепили их многочисленными судами, изысканно украшенными религиозной символикой, владея оружием устрашающей убойной силы. Более того, они имели право свободно применять это оружие для защиты пирамид и хранившихся там королевских останков. Но Тлен все организовал так, чтобы на время, пока его баржа находилась внутри охраняемой территории, у ступеней Великой Пирамиды, охрана сделала перерыв.

Приблизившись к своей цели, он, однако, думал не об этих сложностях, не о том, что скрывалось в пирамидах, и не о Ключе, который стоил ему таких усилий. Он думал о девочке, появившейся в Абарате потому, что на нее случайно наткнулся похититель Ключа и его преследователь. Другими словами, он думал о Кэнди Квокенбуш.

Кэнди Квокенбуш!

Даже имя у нее нелепое, сказал он себе. Но почему тогда он буквально одержим ею? Она здесь только потому, что так сложились обстоятельства. Почему же он никак не выкинет из головы ее глупое имя? Она была лишь девочкой из всеми забытого городка Иноземья, однако непонятным образом завладела им полностью и целиком. И почему, когда он о ней думал, эти мысли сопровождались иными образами? Образами, которые глубоко тревожили его, вызывали боль, отвращение и стыд. Сцены яркого дня на острове Частного Случая, колокола, звонившие в праздник, и цветы, словно по какому-то невыразимому пониманию природы Часа, ставшие белыми для брачной церемонии…

— Отвратительно, — сказал он себе, поднимаясь по ступеням Пирамиды. — Она ничто. Ничто.

Остов услышал бормотание своего хозяина.

— Повелитель, — сказал он. — Вы в порядке?

Тлен посмотрел на него.

— У меня плохие сны, Основ, — сказал он. — Вот и все. Плохие сны.

— Но почему, Повелитель? — спросил Остов. — Вы — самый могущественный человек в Абарате. Что в этом мире может вас беспокоить? Как вы сами сказали, она — ничто.

— Откуда ты знаешь, о чем я говорил?

— Я просто предположил, что это та девочка. Я не прав?

— Нет, — проворчал Тлен. — Ты прав.

— Бабуля Ветошь наверняка могла бы разобраться с ней ради вас, — продолжал Остов, — если вы сами не хотите. Возможно, вы могли бы поделиться с ней своими опасениями.

— Я ничем не желаю делиться с этой женщиной.

— Но Повелитель, она ведь ваша бабушка. Она вас любит.

Тлен почувствовал раздражение.

— Моя бабка любит только себя, — ответил он.

— Может, если я ей скажу…

— О чем?

— О ваших снах. Она приготовит что-нибудь, что поможет вам уснуть.

Тлен издал резкий крик ярости и схватил Остова за горло, притянув так близко, что лицо Мендельсона вжалось во влажную поверхность воротника. Кошмары, скользившие в жидкости по ту сторону, подплыли на него посмотреть, тычась в стекло яркими мордами.

— Я тебя предупреждаю, Остов, — проговорил Тлен. — Если скажешь моей бабке хоть слово о плохих снах, твоя жизнь превратится в один из них.

Мендельсон старался освободиться из рук хозяина, отталкиваясь от Тлена здоровой ногой, в то время как деревянная ритмически дергалась в воздухе.

— Я… я… предан вам, господин, — всхлипывал Остов. — Клянусь всем темным, сеньор…

Так же быстро, как он схватил Остова, Тлен отпустил перепуганного мужчину. Тот упал, словно мешок с камнями, и растянулся на ступенях, выдавая свой ужас безошибочным запахом.

— Я бы тебя не убил, — легко сказал Тлен.

— Спасибо… спасибо, Принц, — пробормотал Остов, тем не менее, следя краем глаза за своим Повелителем, будто в любой момент на него мог пасть последний удар и прервать несчастную жизнь.

— Идем, — резко произнес Тлен. — Позволь показать, насколько я тебе доверяю. Вставай! Вставай же!

Остов поднялся на ноги.

— Я дам тебе Ключ от пирамид, — произнес Тлен. — Ты удостоишься чести открыть мне дверь.

— Дверь?

— Дверь.

— Я?

— Ты.

Остов не слишком обрадовался. Кто знает, что скрывается по ту сторону? Но вряд ли он мог отказаться от предложения своего принца, особенно когда перед ним был Ключ, мерцающий и соблазнительный.

— Возьми, — сказал Тлен.

Остов глянул через плечо Тлена на Лимана Вола, тоже смотревшего на Ключ. Остов видел, как отчаянно он его хотел. Если бы Вол отважился, то выхватил бы Ключ из рук Тлена, бросился к двери и открыл ее, чтобы первым увидеть скрывающееся внутри пирамид.

— Удачи, — кисло произнес Вол.

Остов попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. Он подошел к двери, глубоко вздохнул и вставил Ключ в замок.

— Пора? — спросил он.

— Ключ у тебя, — ответил Тлен. — Сам решай.

Остов снова сделал глубокий вздох и повернул Ключ — по крайней мере, попытался. Но Ключ не шевелился. Ворча, Остов прислонился к двери, пытаясь провернуть Ключ силой.