Вместе, ответила принцесса.
— Ангел, — сказал Тлен. Принцесса не ответила. Вместо этого они глубоко вздохнули, двое в одном, и из глубины легких вырвался крик, соединив их голоса в едином мощном слове-звуке:
— Джассассакья-тюм!
Слово Силы ударилось о стекло. На миг стекло задрожало, сохраняя свою целостность благодаря давлению воды. А потом треснуло.
За секунду до того, как оно разлетелось вдребезги, Кэнди почувствовала, что ноги перестают ее слушаться и подгибаются — принцесса заставила ее упасть на ковер. В следующий миг стекло вылетело внутрь, и поток черной воды с серебристыми рыбками хлынул в спальню ее матери. Тогда же Кэнди мельком увидела Тлена. Его белые глаза расширились, челюсть отвисла. Но тут их всех подхватила стена воды, и образ Повелителя Полуночи стерся, словно темная рука унесла его с собой.
58. Возвращение моря
Те, кто собрался на крыше дома 34, услышали звук разбивающегося стекла и почувствовали, как весь дом затрясся, когда в него хлынул вода. Однако никто не представлял, что происходило внизу, и никто не видел трех людей — Кэнди, Тлена и Летео, — которых уносил мощный отлив. Они были слишком заняты молитвами, плачем или наблюдением за небесами в поисках признаков спасения. Но даже если бы люди кого-то заметили, то вряд ли узнали бы лица в бурном потоке воды. Из дома Квокенбушей уносилось слишком многое: кресло, которое Билл превратил в свой трон; телевизор, перед которым он сидел, пребывая в отчаянии от своей жизни; семейные фотоальбомы и любовные письма, которые он писал Мелиссе, когда за ней ухаживал; кухонный стол, где все они собирались и ели в подавленной тишине. Все это забрал отлив.
То же происходило и во всем Цыптауне. Когда воды Изабеллы начали отступать, они уносили с собой весь мусор, очищая улицы уставшего города. Конечно, в процессе этого разрушалось и то, что имело истинную ценность и что нельзя было заменить. Смыло здание муниципалитета и все его записи; парки и кладбища превратились в грязь; были уничтожены целые улицы, и сотни машин уплыли прочь. Даже самые большие постройки Цыптауна — курятники, где обитали яйценоские драгоценности города, — оказались разрушены яростными водами.
Однако несмотря на весь этот ужас разрушений, жертв оказалось очень мало. Дело было не только в том, что большинство жителей укрылись в безопасных местах незадолго перед наводнением: казалось, сами воды проявляли сверхъестественную вежливость по отношению к тем, кого обстоятельства привели в их объятия. Множились истории о том, как людей спасали от наводнения сами воды, как волны несли их, а не топили, баюкая, словно младенцев в жидкой колыбели, защищая и оберегая.
Все это было очень странно, говорили люди, обсуждая позже этот день: День Цыптаунской Волны. Очень, очень странно. Трагично, конечно, и иногда страшно, но в основном странно.
Понятно, что с уходом воды ничего не кончилось. Пока Цыптаун подсчитывал убытки и хоронил мертвых, власти пытались решить проблему, откуда эти воды пришли. Сразу были отброшены наиболее нелепые варианты ответов: другое измерение или мир, который человек не может увидеть. К счастью, появились иные, более правдоподобные версии. Через четыре дня после наводнения в город приехала группа геологов из университета Миннеаполиса с четким приказом главы своего отделения найти рациональное объяснение случившемуся. Много времени им не потребовалось. Через двое суток они сообщили прессе, что обнаружили подземные тоннели, которые, вне всякого сомнения, и явились источниками затопившего город наводнения. Они предполагали, что глубоко под землей скопились большие объемы воды, которая из-за трещин в стенах полости внезапно вырвалась на свободу. Вода находилась слишком глубоко, чтобы до нее можно было добраться и доказать ее существование с помощью снимков, но все же эту версию событий приняло большинство людей. В конце концов, это было научное объяснение, что, безусловно, придавало ему вес. Конечно, было достаточно значимых свидетельств, указывавших на совершенно иное объяснение: снимки маяка и судна, сделанным фотографом Курьера, несколько мешков с сушеной рыбой и другой собранного подле маяка мусора. Но полицейские отчеты были смыты. Как и маяк, и судно, и все, что оставалось на уровне полной воды. Смыто приливом и отливом Изабеллы.
Те же очистительные воды на огромной скорости несли Кэнди прочь от Цыптауна, но их неистовство успокоилось сразу как была пройдена граница между Иноземьем и Абаратом.
Я возвращаюсь… подумала Кэнди, когда над головой начали темнеть небеса и возникать незнакомые созвездия.
Я пыталась уйти, но все равно возвращаюсь.
Такая мысль вызвала у нее улыбку. И эта улыбка продолжала оставаться на ее лице, даже когда она уснула…
Новости о том, что случилось в Иноземье, стремительно достигли островов. Некоторые были необоснованными слухами, другие — чистой выдумкой, но фактом или выдумкой они оставались недолго. Была огромная волна, соглашались все. Она ушла далеко в иной мир, преодолев границу между Абаратом и Иноземьем. Произошли серьезные разрушения, было много смертей. Вероятно, случилась великая морская битва. Возможно (хотя в это почти никто не верил), знаменитый военный корабль Полынь пошел ко дну. Еще менее вероятными (хотя многие молились, чтобы это оказалось правдой) были сообщения о кончине матриарха клана Тленов, Бабули Ветоши, и ее смертоносного внука.
Наконец, в этих нагромождениях вероятностей появились твердые факты. Первым стало прибытие Лад Лимбо на Веббу Гаснущий День, где уставшие путешественники, возглавляемые, ко всеобщему удивлению, человеком, которого в Абарате давно считали умершим — а именно, Финнеганом Феем, — предстали перед властями и потребовали немедленного созыва Великого Совета Островов. Им многое надо было рассказать и лидерам Часов, и их народу. Совет быстро известили, и через полдня в трехкупольном Зале Решений на Утехе Плоти собрались представители всех Часов, чтобы услышать историю, рассказанную Финнеганом, Томом, Женевой, братьями Джонами и Шалопуто (и даже До-До, пропущенным на слушания).
— Есть ли какие-нибудь новости о Кэнди Квокенбуш? — спросил лидер совета, выслушав все свидетельские показания. — Все это так или иначе связано с ней. Она жива? И если да, то где она?
Ответ на этот вопрос знала лишь Изабелла. С нежностью любящей матери воды несли спящую Кэнди по проливу между Внешними островами — Закраиной и Ифритом, — защищая ее от ледяных ветров, ревевших вокруг последнего острова, вызвав для этого течение из термальных источников под коралловыми шельфами к северу от Смеха-до-Упаду. Иногда Кэнди приоткрывала глаза и на миг замечала какой-то вид, говоривший о том, что она снова в Абарате. Однажды мимо прошел огромный корабль, на палубе которого был целый город: дома, церкви, извилистые улицы. В другой раз она сквозь сон увидела, что плывет мимо скалы, где возвышается церковь с двумя колокольнями из черепа огромного дракона. Она сонно улыбнулась. Столько еще нужно увидеть, подумала она. Столько узнать. Столько прожить.
Наконец, ее разбудило пение птиц. Открыв глаза, она обнаружила, что воды несут ее к маленькому острову, в нескольких метрах от которого находится второй остров поменьше. Ей даже не требовалось плыть, течение само вынесло ее к берегу. Здесь не было мелкого дна — остров поднимался из воды почти вертикально, — но она без труда выбралась на траву, пышно разросшуюся под высоким раскидистым деревом, на котором прыгали и пели разбудившие ее птицы, клюя фрукты, в изобилии свисавшие из листвы. Кэнди очень проголодалась и тоже решила попробовать фрукты, о чем ни на миг не пожалела. Они оказались не только сытным и питательным; внутри скрывалась косточка, полная сладкой воды. Утолив голод и жажду, она улеглась в густую траву по деревом, думая о том, что не мешало бы составить планы на будущее. Но усталость взяла верх. На нее накатила приятная дрема, и она вновь провалилась в сон.